Эдгар Берроуз - Лунная девушка [= Девушка с Луны] [The Moon Maid]

Наши пути пересеклись в Голубой Комнате трансокеанского лайнера «Хардинг» в ночь Дня Марса — 10 июня 1967-го года. До отправления флайера я в течение нескольких часов бродил по городу, любуясь праздником, заглядывая во всемозможные места и стараясь увидеть как можно больше. Незабываемое зрелище — весь мир от радости сошел с ума. Единственное свободное место в Голубой Комнате было у его столика, где он сидел в одиночестве. Я поинтересовался, могу ли присоединиться к нему, и он, вежливо встав, предложил составить ему компанию. Его лицо осветила улыбка, которая только укрепила мою симпатию, возникшую с первого взгляда.

Мне думалось, что безумный всплеск национального восторга во время празднования Дня Победы два месяца назад никогда больше не повторится, но сегодняшнее сообщение, казалось, произвело еще больший эффект на умы и воображение человечества.

Продолжавшиеся более полувека c 1914-го беспрерывные войны в конце концов завершились полным превосходством англо-саксов над другими мировыми расами — практически впервые с тех пор, как нецивилизованные, в крайнем случае — полуцивилизованные человеческие нации сталкивались в схватках на каждом клочке земного шара. С войной было покончено, решительно и навсегда. Оружие и боеприпасы уничтожили в пяти океанах; оставшиеся воздушные армады сократили и переделали для нужд мирной торговли.

Праздновали люди всех наций — победители и побежденные — настолько все устали от войн. Во всяком случае — они думали, что устали, но так ли было на самом деле? Что они знали, кроме войн? Только самые старые могли поделиться смутными воспоминаниями о мирной жизни, остальные не знали ничего, кроме войны. Люди рождались, жили и умирали в окружении внуков, но тревожные звонки войны беспрерывно звенели в их ушах. Даже если случайно ничтожное пространство их жизни не подмяло обутое в железо копыто войны, где-то все равно беспрерывно шла война — иногда откатывающаяся соленым отливом, чтобы затем нахлынуть с новой силой; пока она не выросла до огромной приливной волны человеческих страстей в 1959-м, захлестнувшей человечество на восемь кровавых лет и схлынувшей, оставляя мир на растерзанной, разоренной Земле.

С тех пор прошло два месяца — два месяца, в течение которых все сущее замерло, проведя временной раздел и переводя дыхание. И что сейчас? У нас есть мир, но что нам с ним делать? Элита мыслями и поступками привыкла лишь к одному состоянию — к войне. В результате — упадок духа. Наши нервы, привыкшие к постоянному напряжению, кричали, сопротивляясь монотонности мира, хотя никто не жаждал возвращения войны. Мы сами не знали, чего хотим.

И тут пришло сообщение, которое, как мне кажется, спасло мир от безумия, направив наши мысли в новое русло и заставив размышлять о факте гораздо более значительном, чем прозаические войны, факте, стимулирующем воображение и нервы — было положено начало разумному общению с Марсом!

Поколения, знавшие только войну, внесли свой вклад, используя научные исследования в единственном направлении: убивать друг друга еще более эффективно, еще быстрее доставить нашу молодежь к их заброшенным могилам на чужбине, с еще большей секретностью и скоростью передавать приказы, посылающие на смерть наших людей. Но всегда — поколение за поколением — находились немногие, не приемлющие беспрерывную бойню, заглядывающие в будущее, в более счастливую эру, концентрирующие свои таланты и энергию на применении научных достижений во благо человечества и возрождения цивилизации.

Среди них была многократно осмеянная, но свято верящая в свою правоту группа, одержимая идеей осуществить связь с Марсом. Надежда, теплившаяся сотни лет, никогда не умирала, она передавалась от учителя к ученику со все возрастающим энтузиазмом. А люди смеялись над ними так же, как сто лет назад смеялись над «летающими машинами» — как они тогда назывались.

В 1940-м, после создания инструмента, точно вычислявшего направление и расстояние до любого радиоизлучающего источника, был сделан первый успешный шажок за долгие годы трудов и надежд. Еще раньше высокочувствительные приемные устройства зафиксировали серию из трех точек и тире, повторяющуюся через равномерные интервалы в 24 часа и 37 минут, и длящуюся ровно 15 минут. Новый инструмент точно установил: сигналы — если это были сигналы — всегда рождались на определенном расстоянии от Земли и исходили из той точки Вселенной, которую занимал Марс.

Прошло пять лет, прежде чем удалось создать передатчик, способный передать сигналы с Земли на Марс. Сначала повторялось принятое сообщение — три точки и три тире. Не нарушался и временной интервал. Как только осуществлялся прием ежедневного сообщения, мы моментально отвечали своим. Затем мы попробовали передать сообщение из пяти точек и двух тире, чередующихся между собой.

Мгновенно они ответили пятью точками и двумя тире, и мы без тени сомнения узнали, что установили связь с Красной планетой, но понадобилось еще двадцать два года беспрестанных усилий самых выдающихся интеллектов двух планет, чтобы создать и усовершенствовать систему информационной связи между двумя планетами.

Сегодня, 10 июня 1967-го года, было опубликовано первое сообщение, пришедшее с Марса. Оно было подписано «Гелий, Барсум» и содержало радостные поздравления планете-сестре с пожеланиями нам всего наилучшего. Но это было лишь начало.

Нетрудно понять, что в данный момент Голубая Комната на «Хардинге» ничем не отличалась от остальных общественных мест во всем мире. Мужчины и женщины ели, пили, смеялись, пели, говорили. Флайер поднялся в воздух на высоту чуть больше тысячи футов и пустился в ночной путь из Чикаго в Париж, его двигатели работали бесшумно, получая энергию от фабрик, расположенных за тысячи миль.

На своем веку мне пришлось повидать немало, но это мгновение было уникальным из-за эпохального свершения. Пассажиры праздновали, и я засиделся за столиком дольше обычного, наблюдая за соседями, как мне представлялось, с рассеянной, всепрощающей улыбкой, хотя — и в этом нет ни тени себялюбия — наслаждаться плодом столетних усилий должен был по праву именно я.

Мой визави оказался привлекательным мужчиной, худощавым и загорелым. Его форма экспедиционного отряда Воздушного Корпуса бросалась в глаза. Адмиральские звезды, якоря и нашивки за ранения свидетельствовали, что он воин, каждый его дюйм просто кричал об этом. А в нем было добрых семьдесят два дюйма.

Мы немного поговорили — о Великой Победе, естественно — о послании с Марса, и, хотя мой собеседник частенько улыбался, я заметил легкую тень печали в его глазах. Во время очередной дикой вспышки восторга он, покачав головой, заметил: